Впечатления редактора

Сложная книга. Признаться, Николай не уверен, справился ли он с задачей, нужно ли было книгу публиковать. На наш взгляд, дело не столько в задаче, сколько в ее исполнении. В книге очень сильно личностное начало, чего от подобного текста никак не ожидаешь: много воспоминаний, много "очень своих" мнений. Разболтанный стиль, использованием которого Николай хотел раскрепостить сознание читателя, расширить его представление о возможностях подачи текста, поначалу может казаться неуместным и раздражающим. Методика написания и продажи романа - кстати, мало похожие на цукермановские - здесь сочетаются с размышлениями о психологии и природе писательства, опытом современного литератора - как литераторским, так и человеческим,- неожиданными авторскими открытиями там, где раньше все было общепризнанно просто, и, как всегда, очень индивидуальным мнением человека, занимающегося литературой всю жизнь, но так и не научившегося подменять думанье компиляцией. Названия глав и текст отрывков, которые мы здесь помещаем, думается, дадут вам возможность что-нибудь решить об этой книге. Содержание: Часть I. ПОЧЕМУ И КАК ЭТО СТОИТ ПОПРОБОВАТЬ Глава 1. Психология с вариациями Глава 2. Эта волшебная сила искусства Глава 3. Что для этого нужно? Часть II. КАКИЕ РОМАНЫ БЫВАЮТ И ЧТО ИЗ НИХ ВЫБРАТЬ Глава 4. Не теряй голову от жадности Глава 5. Разновидности романов Часть III. ЛИТЕРАТУРНАЯ ОДАРЕННОСТЬ, СОСТАВЛЯЮШИЕ РОМАНА И ЧТО С НИМИ ДЕЛАТЬ Глава 6. Личные качества, которые нас выбирают Глава 7. Десять элементов романа Глава 8. Как играть на этих нотах, или угадай мелодию романа Часть IV. ТЕМА, ОБЩИЙ ЗАМЫСЕЛ, СЮЖЕТНЫЕ ЛИНИИ Глава 9. Тема, или собственный голос Глава 10. Замысел как пример хотенья Глава 11. Замысел решается сюжетом Часть V. ПЕРСОНАЖ ГЛАВНЫЙ, ПРОЧИЕ, И АВТОРСКОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О СЕБЕ, МИРЕ И ЗАКОНАХ, КОТОРЫЕ ИМ УПРАВЛЯЮТ Глава 12. Что же такое персонаж, и как с ним обращаться? Глава 13. Восемь инструментов, которыми мы строим героя Глава 14. Совмещение героя с автором, а также с читателем Глава 15. Что такое повествование, и как с ним бороться Часть VI. ПОВЕСТВОВАНИЕ, ОПИСАНИЕ, ДИАЛОГ И ЯЗЫК ВООБЩЕ Глава 16. Описание, или труднейшая из задач Глава 17. Прямая речь, или как бы это попроще... короче... в общем - понятно Глава 18. Язык, и этим все сказано Глава 19. Когда рукопись отдыхает на столе Часть VII. РУКОПИСЬ, ЕЕ РЕДАКТИРОВАНИЕ, ПРОДАЖА Глава 20. Продажа, если на то есть энергия Часть VIII. ПИСАТЕЛЬСКИЙ ПРОФЕССИОНАЛИЗМ Глава 21. Несколько мифов о писательстве Глава 22. Что значит - ремесло текста Глава 23. Кое-что о писательском профессионализме А ниже мы приведем два отрывка из книги: предисловие и главку из середины. Вообще публиковать такие куски - дело неблагодарное, они сразу принимаются претендовать на самостоятельнось, начинают выглядеть напыщенно-мудро и нелепо. Не забывайте, это тупо выдранные из текста отрывки, сами по себе они предлагать никаких серьезных идей не могут, они развивают пласт, который для вас находится пока за кадром. Также надо предупредить, что это текст из нередактированного файла, он может несколько отличаться от того, что в издании. Также, мы надеемся, вы помните: авторское право на этот текст принадлежит Николаю Басову, и всякая его публикация, всякое воспроизведение, целиком или частично, возможно лишь с разрешения автора.

Автор об этой книге и о себе

Книга писалась не очень долго, но как всегда бывает с такими текстами, к ней очень долго пришлось искать убедительную аргументацию, обдумывать иные пассажи и доказательства. Насколько это удалось, конечно, судить не мне, но я старался. По-крайней мере, не хватал первые попавшиеся под руку варианты, не прибегал к торопливым идеям и развивал общую систему достаточно взвешенно. Главная трудность заключалась в том, чтобы соединить учебник креативного письма, собственно методический материал самоучителя литературного ремесла с психологической, как теперь принято обозначать, селф-хелпной задачей - основным направлением развития моих построений. Книга была уже почти закончена, и ее контуры стали очевидны каждому, кто захотел бы с ней ознакомиться, как вдруг зазвучали вопросы от ребят, с которыми я привык считаться. Почему, спрашивали они в один голос, словно хор во время спевки, ты не написал книгу об умении сотворить роман, а потом не сделал вторую, отдельную книжку о том, как это может повлиять на психологическое состояние личности, на ее устойчивость в жизненных перипетиях и стрессорных ситуациях? Стоило ли все так "неправильно" смешивать и усложнять, неся при этом неизбежные потери с обеих сторон? Во-первых, креативные книжки есть, и немало. Настолько, что мне не хочется врезаться в гору этих текстов. Есть такие, что обобщенно представляют всю проблему письма в целом, есть масса таких, что рассматривает иные проблемы в частности. Во-вторых, валидность проблемной личности мне тоже не следовало бы разрабатывать отдельно. Психологического образования у меня нет, а я привык, по крайней мере, к этой науке относиться с уважением, именно потому что немало о ней прочитал. В третьих, как-то так повелось, что по психологии творчества, что может являться неким пересечением указанных выше двух дисциплин, принято писать на закате, приближаясь к завершению активной творческой работы, если, разумеется, не зарабатывать "теоретический" хлеб в данной области. А мне еще далеко и до заката, и до желания сугубо теоретизировать. Кроме того, суть этой двойственности, вовсе не такой простой, как хотелось бы, заключается вот в чем. Испокон веков существовало две парадигмы обучения - классное и студийное (названия, конечно, условны). В первом случае, системным фактором является класс, то есть, одномоментное собрание людей, которые обязаны делать то, что прикажут. Основой этой схемы является "очный", очень доступный учитель и классический учебник, с методическим разделением на темы, задания, упражнения и проверочные материалы. Разумеется, для работы по развитию творческих и чрезвычайно личностных элементнов эта схема мало подходит. Оговариваюсь - к сожалению, потому что учебник очень привычная и потому эффективная метода. Вторая схема взяла за образец модель художнической или литературной студии, где лишь в самом начале студентов собирают, чтобы научить азам ремесла, а по прошествию этого времени каждый обучающийся работает самостоятельно, зачастую сам выбирая себе модель, тему, метод изображения, а то и программу развития, совершенствования своего искусства (уже искусства, как продолжения ремесла). Так как для студийной схемы классический учебник не подходит, я вынужден был написать эту книжку по новому образцу, делая ставку именно на хитрую смесь вдохновляющего компонента, стимулирующего саморазвитие, с обучением, исполненным иногда по общепринятой схеме. При этом возникла своя трудность (можно сказать, второго порядка), потому что попытка индивидуальной работы, а она неизбежна для каждого, кто хочет заниматься именно романом, а не бесформенными "писаниями", должна быть привязана к личностному началу. Чтобы человек, серьезно относящийся к заявленной этой книгой теме, был как камертон настроен именно на себя, на свое отношение к любому материалу, с самого начала работал бы с собой, и лишь с собой считался едва ли не во всех технических и творческих поисках. Признаюсь, как только я осознал эту необходимость, я струхнул - уж больно сложной была "предъява". Потом попытался представить, как эта книга писалась бы, если бы я предложил экспериментировать не с романом, а с дневником или, в крайнем случае, с небольшими эссе, несущими личностное отношение автора к предмету. Но тогда существенный ущерб терпела механика текста, умение создавать художественность. А кроме того, этот текст почти наверняка не мог иметь продолжения, потому что в иных редакциях на роман еще согласятся взглянуть, но чтобы прочитали сборник эссе - это, как говорится, "дохлое дело". Кроме того, меня стало одолевать сомнение, что я не имею права писать эту книгу, вообще не должен давать каких-либо советов, если стесняюсь показать собственную лабораторию, свою текстовую кухню. И я решил в качестве подопытного кролика использовать себя (в самом деле, если я предлагаю эксперимент читателю, почему же я сам должен избежать той же участи?), сознавая при этом, если кому-то покажется, что автора в книге слишком "много", то не избежать ему упреков в нескромности. В таком случае, заранее прошу извинить меня, честное слово, я не очень-то и рвался, просто так получилось... По мере написания по этой схеме, текст выиграл, как мне кажется, еще в одном. Используя себя или иных хороших знакомых (впрочем, как и общепринятые авторитетные персоны), я заметил, что приводя эту работу "с собой", легче демонстрировать литературную "отсебятину", упражнения в индивидуальном письме, выработку и стиля, и взгляда, и вкуса. Опять же вынужден признаться, что делал иные страницы в шаржированной, едва ли не "граничной" для нормального текста манере. Этим я пытался убить сразу двух зайцев. С одной стороны, как принято было говорить у хиппи - пытался "разширить сознание", то есть, практически доказать, что литературная норма - вещь куда более "непугливая", чем думают даже иные экспериментаторы. С другой стороны, развитие (студийное) навыков литературной работы всегда представлялось мне неким хулиганством, когда следует как можно больше попробовать разных разностей. Чтобы определеннее "найти" себя, именно себя, а не какой-то фрагмент собственной личности, что заставит остальные "части" мучиться и страдать "в немоте". Ну а чтобы хоть как-то оправдать такие не совсем стандартные приемчики, еще раз прошу прощения (на случай, если ошибаюсь в своих посылках), и вручаю свои вверительные грамоты. Я профессиональный литератор, имею одиннадцать опубликованных романов, одну книжку "нехудожки", изрядное количество текстов поменьше, и некое число рукописей, которые не сумел продать. Разумеется, этой составляющей особенно хвастаться не принято, но я считаю этот опыт не менее ценным, чем удачи, особенно в свете избранной темы для этой книжки. Так что и от этого вовсе не собираюсь отказываться, играя перед публикой чрезмерно успешного литератора. Кроме того, я проработал пять лет литературным агентом, потаскался, что называется, по издательствам, видел разные ситуации, и получил бесценный опыт в том, какими бывают издатели, издательства, писатели, книготорговцы и даже журналисты, работающие в книжной тематике. Еще, помимо своей нынешней работы, как говорит моя жена, "в прежней жизни", то есть, до Перестройки - как принято, пишу это слово с прописной буквы, - я сменил множество профессий, оказывался в разных ситуациях, немало поездил по нашей бывшей общей стране, и не потерял интереса к людям, при этом научившись понимать их проблемы. И вот когда я понял, что моя идея по совмещению литературного и общежитейского опыта может быть ценна для многих людей, что они могут использовать этот метод для решения многих своих проблем, к которым сейчас они не пробуют даже подступиться, я понял, что ждать больше ничего не нужно, что следует написать об этой своей системе, которая не должна оставаться кабинетным изобретением, а имеет право стать известной многим. И разумеется, сел писать, благо мне нужно было сдавать издателям роман, а как еще дама Агата Кристи заметила в своей биографии - "литераторов всегда тянет написать что-то такое, что не относится к их работе".

... и из серединки ...

Моя личная гипотеза о писательском ремесле

Вот тут-то и следует изложить мою личную гипотезу о писательском ремесле. Надо сказать, она не понравится пуристам, которые верят во всесилие человека, или фанатичным атеистам, считающим, что существует лишь то, что они видят, что можно потрогать руками или хотя бы "снять" приборными средствами. Дело в том, что каждый человек, согласно моим личным наблюдениям, не совсем отвечает за свои поступки. У него есть свобода воли, но он не может применять ее всегда с теми результатами, которые ему хотелось бы достичь. И тому есть две причины. Одна, внешняя, заключена в том, что существуют некие силы, управляющие нами без нашего соизволения, которые имеют происхождения в коллективном сознании, ноосфере нашего мира, и в коллективном (может быть, Юнгианском) бессознательном, что связано со многими негативными проявлениями деятельности человека. Есть еще и наша предрасположенность, закон кармы, наш долг тому, чем мы были, если угодно, в прошлых наших жизнях - это тоже, хочешь - не хочешь, а следует отнести к внешним факторам. И существует нечто в самом человеке, как в его разуме, так и в его внесознании, что можно почувствовать, испытать разными средствами, и с чем "нормальный" диалог весьма ограничен. Есть борьба человеческого духа со злом, с возможностью падения во мрак бесовщины, есть непременные задачи, которые он сам должен решить, чтобы, условно говоря, более "подготовленным" перейти в другой, более тонкий план бытия... Есть, наконец, бессмертная душа, и куча "проблем", связанных с ее пестованием и правильным развитием, которое по мере подъема к рангу боголюдей, или по восточной терминологии - ботхисатв, делает все человеческое тягостным бременем, мешающим почувствовать новые силы своего уже внечеловеческого состояния, что не дает возможность подойти к более возвышенным задачам, не позволяет войти в "высокие ворота"... И за все это в ответе мы сами, каждый из нас. И вот в этой мешанине сил, поистине внечеловеческих реальностей стоит в общем-то слабый человечек, литератор, который очень ограниченным средством - зафиксированным, письменным словом - пытается во всем этом разобраться. Он даже не очень высоко еще взлетел по кармической лестнице, поднялся, по индуистской иерархии, лишь до четвертой чакры, "на которой" по мнению йогов и "работают" писатели. Вспомним, что всего девять основных чакр, а про то, что есть еще неосновные мы и вовсе попробуем забыть... Итак, литератор еще даже не набрал настоящую силу, не приобрел подлинного влияния на этот мир, но он уже искушаем, он уже может, поддавшись темным силам, "рухнуть" в духовном плане и стать учителем зла, ненависти, разрушения. Причем, если сдается и становится таким вот "взятым", сила его чисто внешне возрастает, воля становится несгибаемой, его человеческая слава делается неизбежной, а влияние на слабых - подчеркиваю, слабых! - людей вообще теряет границы... И все это происходит с нами, потому что мы с этим неизбежно работаем по условиям нашей профессии. И выход ко всему этому обращен через крохотную, малозаметную особенность нашей работы - через "случай", который правит иногда нашим пером, выводя странные слова, складывая их в необычные идеи, приводя в мир коллосальные энергии и необъяснимую информацию. Может быть, мое объяснение получилось чересчур путаным, но если бы я не попытался объяснить, что мне видится даже за ближайшим "краем" писательства, я бы чувствовал, что поступаю не очень хорошо. Что лукаво заманиваю тебя в мир, где все обстоит совсем по-другому, чем кажется. Помнишь, я предлагал тебе поберечь свои страхи? Вот когда ты дойдешь до этой границы словесного творчества, бояться уже можно. Потому что это в самом деле такое, от чего дрожат поджилки. И лишь тому литератору по-настоящему следует отдавать должное, который преодолел этот страх и все-таки пошел дальше, дальше... Куда? Ну, этим вопросом чуть не весь корпус литературных гениев задавался (особенно - Гоголь, Данте, Шекспир), а ответить почти и не сумели. Так что я пока и пытаться не стану. А впрочем, может, я просто фантазер, может этого и нет вовсе. Ведь пишут же другие без сверхзадач и сверхпланов? Только их идеи обращаются в хлам, а имена быстро забывают. И стоило ли тогда литераторствовать, уродоваться так, как мало кому приходится, стоило ли получать самую совершенную "трибуну", когда-либо изобретенную человечеством - печать, чтобы в итоге ничего не сказать? Н. Басов "Творческое саморазвитие"